Алексей взял один, надкусил… черствый… А хозяин пекарни, кажется, говорил, что пряники здесь не пекут… Пряники… Не те ли самые, с именем Мехмед Фатих?! Вроде бы есть какая-то надпись… жаль, все равно темновато еще, не разглядеть… ничего…

Кто-то протяжно крикнул снаружи… Потом еще… И вот уже закричали со всех сторон, завыли… Алексей вздрогнул и вот тут вдруг по-настоящему испугался. Он хорошо знал эти крики… Узнал и теперь… Да, конечно, их здесь не могло быть… но ведь вот – были. Еще бы не узнать…

Утренний крик…

Глава 3

Лето 1454 г.

Константинополь – Стамбул

Чалма или тиара?

…муэдзина.

Алла-а-а-а бисмилала-а-а-….

Созывали правоверных на молитву!

В христианском городе! Неужели такое возможно?

Алексей приоткрыл дверь – поддалась! – осторожно высунулся наружу. И перед самой пекарней увидал турка! Да-да, именно турка… ну, если и не турка, то мусульманина – сняв обувь, он распростерся ниц на молитвенном коврике, видать, не успел добежать до мечети.

А вон, на углу – еще один молящийся… и еще…

Господи, да что же это такое творится-то? Протопроедр обхватил голову руками и усмехнулся – кажется, он уже догадывался – что.

Дождавшись конца намаза, Алексей выскользнул на улицу и быстро зашагал в сторону Амастридской площади, зашагал по привычке – к дому. На ходу оглянулся… и вздрогнул – у Святой Софии – бывшей Святой Софии, а ныне – мечети Айя-Софийе – баллистическими ракетами взметнулись ввысь минареты! Алла бисмилла…. А вон еще минарет… и вон…

Все ясно… Он в том… турецком мире. В котором войска султана захватили Константинополь, превратив его в Стамбул – Истанбул, в котором повелитель османов получил почетное прозвище – «Завоеватель» – Фатих, в котором… в котором у него, Алексея, погибли жена и сын… Погибли… Зверски убиты янычарами – так вернее сказать! О горе, горе!

Много, много домов еще лежали в развалинах, но много и строилось, и людская толпа на площади Амастрид была все той же – крича, пробегали мальчишки-водоносы, уличные торговцы предлагали лепешки и жареную на вертеле рыбу, все так же просили милостыню нищие… у мечетей… И на папертях церквей – многие христианские храмы сохранились, и в них шли службы.

Только везде – везде! – нагло прохаживались турецкие стражники в чалмах и высоких шапках. А на выставленных – вместо поверженных статуй – копьях красовались человеческие головы, окруженные целыми тучами жирных блестяще-зеленоватых мух. Мухи жужжали, и мертвые головы, казалось, подмигивали прохожим… Алла бисмилла…

Протопроедр и не заметил, как подошел к своему дому… к тому самому особнячку, недавно пожалованному императором. Дом оказался цел, ничуть не разрушен, только на воротах красовалась изящная арабская надпись – наверное, пожелание милостей Аллаха хозяевам и гостям.

– Пода-а-айте, Христа ради, господин, – сидевший прямо на земле нищий жалостливо скривился и протянул руку.

Алексей вытащил из кошеля медяху, бросил, задумался:

– Христа ради? Откуда ты знаешь, что я христианин?

– Это сразу видно, мой господин… Намаз только закончился.

Вот как? Сразу видно? Это было не очень-то хорошо. Ладно…

– Чей это дом, старик?

– Досточтимого Фируха-мирзы, господин, начальника морской стражи.

– А раньше? Не знаешь, кому этот дом принадлежал раньше, еще до…

– До прихода турок, ты хотел сказать, господин? – нищий ухмыльнулся. – До прихода турок он принадлежал несчастному базилевсу… это было выморочное имущество, господин.

– А ты откуда так хорошо все знаешь?

– Я много чего знаю… Янычары! – старик дернулся. – Вам бы следовало поспешить, господин!

Поздно!

Трое янычар в длинных – почти до земли – темно-зеленых кафтанах уже направились в их сторону. У каждого болталась на поясе кривая сабля.

– Кто таков?

– Меня зовут Алексий, я… торговец рыбой.

– Что-то ты не очень похож на торговца. Скорее – воин? Кто может подтвердить, что ты торговец?

– О, да многие…

– Нас интересуют только османлы! Кто из них?

– Некто Керим-бей, мой сосед, потом Зафир Учкудук, тоже торговец… – вдохновенно врал протопроедр. – Еще…

– Идем, – прервал один из янычар, вислоусый, голубоглазый. – Покажешь свой дом.

– О, я очень спешу, господа… И забыл вам назвать еще одного свидетеля… очень важного.

– Кого же?

– Покойного базилевса!

– Что?! – янычары дружно схватились за сабли.

– Так показать вам его?

Не дожидаясь ответа, молодой человек запустил руку в кошель и, вытащив горсть серебряных аспр с изображением императора Константина, протянул воинам:

– Вот мой свидетель! Думаю, и вы его хорошо знаете.

– Ох, хитрый кяфир! – забрав деньги, янычары расхохотались.

– Ладно, иди, куда шел, – милостиво разрешил голубоглазый. – Ты здорово повеселил нас, парень. Ишь ты – нашел знакомого!

С улыбкою поклонившись, протопроедр повернулся и с крайне деловым видом зашагал в сторону Месы. Шел и ждал – когда же передумают, окликнут? Прикидывал – куда тогда деться? Лучше всего к каналу, там кусты… потом во-он в те развалины… ищите… Ну… Нет! Не окликнули. Слава богу! Однако что ж теперь делать?

Останавливаясь в виду церкви Апостолов – похоже, она еще не была превращена в мечеть – Алексей пересчитал оставшуюся наличность – вышло семь аспр и, задумчиво почесав затылок, направился в ближайшую корчму. Немного прийти в себя, посидеть, осмотреться…

В корчме было малолюдно, а за дальним столиком сидели двое в чалмах. Протопроедр состорожничал, вышел, обернулся на минареты Святой Софии… Айя-Софийе… Да, думать тут нечего – все яснее ясного. Нужно выбираться обратно! Как? Да через ту же пекарню – через нее, кажется, вход. Наверное – и выход тоже. И Роман Родинка этим пользуется! Ага… Значит – это никакой не близнец, это он сам и есть… Только в двух видах – один отсюда, другой – оттуда. И похоже, один одного убил! Зачем? А черт его… Унтер-офицерская вдова – да уж!

И все же… все же все следует проверить до конца. Время есть… А ближе к вечеру, к ночи – зайти в пекарню. Может, повезет? Может, удастся выйти там… там, в родном и знакомом мире без всяких турок, без минаретов, без мертвых голов на копьях…

Подумав, Алексей вернулся к пекарне, даже зашел, кивая на улыбки подбежавшего хозяина… кстати – того же самого, что и… что и там. Могучего вида атлет… только почему-то – с пришибленным взглядом. Как его? Андроник Фелос… или Филос, не суть.

– Что угодно уважаемому господину?

А и правда, очень интересно – что же это угодно уважаемому господину? Просто так зашел? Ну нет, такие фразы здесь не поймут – то же еще, турист.

– Видишь ли, любезнейший, в моем доме свадьба через неделю. Хотел узнать, можно ли заказать у вас лепешек?

– О, конечно, конечно, господин!

– Могу я осмотреть пекарню?

Хозяин закланялся:

– Пожалуйста, проходите… Вот печи… вот работники… Быстрей, быстрей, шевелитесь! Да шевелитесь же! – пекарь оглянулся. – Печем пряники для харчевни господина Кубрата-хаджи, здесь, рядом…

Протопроедр опустил глаза: ага… значит, вместо армянина уже Кубрат-хаджи…

– Работаете весь день?

– Да, господин. С восхода и почти до заката. Заканчиваем с вечерним намазом.

– Ясно.

Значит, с вечерним намазом… Еще полдня. Сходить к Влахернской гавани, в старый дом? Удостовериться уж окончательно… Тяжело! Не физически – не так далеко тут идти – морально. Вновь представить все… торжествующих турок… отрубленную голову сына…

И все же стоит удостовериться!

Не сказать, чтобы с приходом турок жизнь в городе оскудела, пожалуй, что и нет, наоборот, даже как-то повеселей стало, пошумней, многолюдней – ну уж конечно – Истанбул – столица могущественной империи. Только вот ни Алексею, ни его семье не было в этой столице места!