А она ведь не татарка! Нет, не татарка. И не итальянка, не гречанка. Полька, литовка, русская? Нашчи-Гюль.

– Великолепные стихи! – вызвав довольную улыбку хозяина, восхищенно похвалил гость.

– А теперь поговорим о делах. – Работорговец махнул рукой и строгим голосом приказал: – Подите прочь!

Музыканты и Нашчи-Гюль, глубоко поклонившись, поспешно покинули залу.

– Мой друг Сайретдин-ага просит оказать вам всяческую помощь, поэтому сразу спрошу – а что вам нужно?

– Составить подробное описание ваших земель: природа, люди, обычаи. Дома, брак, песни, танцы.

– Понятно, – кивнул Халимсер Гали. – А зачем?

– Напишу книгу! – важно пояснил Алексей. – У меня уже есть заказчик.

– И кто же?

– Герцог Бургундии Филипп! – наобум брякнул Лешка.

– О! – Работорговец удивленно вскинул брови. – Много славного я слыхал об этом государе от румийцев! Говорят, это мудрый и могучий муж.

Алексей улыбнулся:

– Уж куда могучее франкского короля Карла!

– Слышал, франки давно бьются с англезами.

– Бьются. Но, похоже, у англезов плохи дела. Так вы, уважаемый Халимсер, поможете мне? Разумеется, не бесплатно. Не хочу обижать вас, предлагая деньги… Но вот часть гонорара…

– А дорого ли будет стоить книга? – забыв о вежливости, алчно перебил работорговец.

– Ну… – Лешка ненадолго замялся. – Обычная цена – стадо коров.

– Целое стадо! А сколько голов? Ведь стада, знаете ли, бывают разные.

Старший тавуллярий наморщил лоб:

– Голов, думаю, тридцать—сорок.

– Думаю, мы с вами сговоримся! – радостно заверил Халимсер Гали.

– Мне нужно попасть к Сейид-Ахмету, а потом – на Русь, – негромко пояснил гость. – Сможете вы это устроить?

– Гм… – Хозяин замялся. – Видите ли, друг мой, мои отношения с Сейид-Ахметом нельзя назвать безоблачными… Не по моей вине – кто-то из завистников нашептал сему могучему и почтеннейшему государю, сыну великого хана Тохтамыша, о моих якобы связях с крымским ханом Хаджи-Гиреем. Они ведь враги. А ведь связей-то никаких нет – где я, и где Крым?

Лешка опустил глаза: ага, то-то ты частенько в Кафу ездишь! А из Кафы и до Хаджи-Гирея недалеко.

– Хотя… – задумчиво пробормотал работорговец. – Это будет прекрасный повод подарить почтеннейшему Сейид-Ахмету нечто такое, такое, что явилось бы символом моего к нему радушного и уважительно-почтеннейшего отношения, истинно сыновней любви… Гм-гм… Вот что, уважаемый друг мой, через три дня, вверх по реке отплывает караван персидского купца Карваджа. Я дам вам в сопровожденье своих воинов… и Нашчи-Гюль – усладу очей моих!

– Нашчи-Гюль?

– Да-да! Это и будет мой подарок великому хану Сейид-Ахмету!

– Да уж, красива девица, ничего не скажешь.

– К большому сожалению – уже не девственна! Зато умна и знает много стихов – с этим и дарю. Кстати, любезнейший господин мой, вы можете пожить до отплытия персидского каравана у меня. Думаю, еще успею лично проводить вас, но в случае моего опоздания мои слуги все для вас сделают. Хасан! Эй, Хасан!

На зов явился проворный человек лет сорока, одетый, пожалуй, куда лучше своего хозяина – в светло-зеленый шелковый халат, подпоясанный широким парчовым поясом.

– Наш дорогой гость, ученейший руми, останется в доме на время моего отъезда, – быстро проговорил работорговец. – Будешь исполнять все его просьбы, Хасан.

Встав, Алексей вежливо поклонился:

– Надеюсь, мы еще с вами увидимся. Сейчас же, с вашего позволения, я отлучусь – есть кое-какие дела в Тане.

– Ждем вас к ночи, – ласково улыбнулся хозяин. – Если не устали, скоротаем остаток вечера в ученой беседе.

– С большим удовольствием, мой любезнейший друг!

Старший тавуллярий переправился на тот берег и, отыскав корчму, подсел за стол к плотникам.

– Давненько тебя ждем, Алексий, – улыбнулся старшой, Прохор. – Сказать по правде, уже собирались идти тебя искать, думали – сгинул. А мы как раз нашли попутный караван!

– Персидского торговца Карваджа? – Лешка хохотнул. – Вижу, вы пьете вино. Я бы тоже с большим удовольствием выпил, а то все горло уже засахарилось от этого чертового щербета. Зашел тут в гости – пришлось пить… Эй, служка! А принеси-ка сюда еще кувшинчик!

За вином выяснилось, что плотники всей артелью пока остановились здесь же, в корчме. Сошлись с одним татарином, Ахмедчаком, тот, узнав о ремесле мужиков, принялся отговаривать их ехать в русские земли, в коих, по его уверению, порядка никакого нет, одно разорение. И что самый богатый в свое время государь – князь Василий Московский, государь Суздальский и Владимирский, ныне впал в бедность, ибо, попав несколько лет назад в полон к сыновьям ныне уже покойного хана Улу-Мухаммеда, вынужден был заплатить огромный выкуп, а кроме того, отдать во владение сыну Улу-Мухаммеда Касиму Мещерский городок на реке Оке и до скончанья веков платить татарам – и конкретно Касиму – дань, что и делал. А татары за это иногда помогали ему в борьбе за великокняжеский трон – против главного соперника князя Дмитрия Юрьевича Шемяки, человека в военном смысле отнюдь не бесталанного, что о самом князе Василии, прозванном после недавнего ослепления Темным, сказать было нельзя.

Совсем-совсем плохо стало на русских землях, говорил плотникам татарин, все воюют, воюют, брат на брата идет, а Василий-князь – специально, чтоб дела свои поправить – монету портит, от того еще большее разоренье идет. А вот в городе Сарай-ал-Джедид хороших плотников не хватает, и, если уважаемые руми пожелают, он, Ахмедчак, готов выступить посредником.

– И наварить на вас немаленькую деньгу! – выслушав Прохора, рассмеялся Лешка. – Причем еще неизвестно, что в этом Сарае делается? Хороших плотников там нет? Ой ли? Куда же тогда весь русский полон девался?

– Вот! – старшой пристукнул кулаком по столу. – И я о том же трезвоню, так ведь не слушают – сдался им этот Сарай!

– Да ладно тебе, Прохор, – махнул рукой один из артельных. – До Большебазарного шляха доплывем – а там посмотрим. Чай, как-никак, развилка: на север – Верховские княжества да Рязанские земли, на юг – Сарай-город. Разберемся!

Простившись с артельщиками, старший тавуллярий направился обратно в Азак, в дом своего доброхота. Стражники у ворот крепости, видать, уже были предупреждены о госте – распахнули ворота чуть ли не с поклонами и деньгу за проход не взяли!

В ожидании Лешки Халимсер Гали коротал время за шахматами, играя со слугой Хасаном. Алексей играть отказался, ссылаясь на усталость, да что и говорить – время было позднее, и вскоре все отправились спать.

Гостю были выделены уютные покои с низким – на турецкий манер – ложем и забранными темно-синим бархатом стенами. На низеньком столике в изящном золотом светильнике в виде лотоса горело зеленоватое пламя. Сложив одежду на сундуке, молодой человек немного поворочался и тут же уснул, и спал так крепко, что даже не проснулся проводить хозяина дома – да тот и сам не велел гостя будить. Так что, когда старший тавуллярий открыл глаза – в бледно-голубом небе уже вовсю сияло солнце.

А со двора доносилась песня. Чудесная русская песня! Лешка приподнялся, прислушался:

Приятный какой голосок. И поет ничего себе. Не «Ария», конечно, но что-то близко… Еще бы басов добавить – и совсем ведь было бы ничего!

Одевшись, гость выглянул в дверь, щуря глаза от яркого солнца. Во внутреннем дворике, на широкой скамейке под яблоней сидела Нашчи-Гюль в шальварах и длинном зеленом платье с узорчатым оплечьем. Сидела и пела, задумчиво устремив взгляд куда-то мимо Лешки.